Голосование

Голосование

Да
1 (50%)
Нет
1 (50%)
Вали отсюда нафиг
0 (0%)

Проголосовало пользователей: 0

Голосование закончилось: 08.12.2006 17:12

Автор Тема: Чужак  (Прочитано 18415 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн Elenrill

  • дамми плаг
  • ***
  • Сообщений: 96
  • Karma: 0
    • Просмотр профиля
Чужак
« : 28.11.2006 17:12 »
Энное время тому назад, я постил на форум некоторый кусок сей нетленки.
Внимание, вопрос:
Интересно кому-либо лицезреть две с половиной главы этого дела?
---А зато поем-то мы как...(с)

Оффлайн Elenrill

  • дамми плаг
  • ***
  • Сообщений: 96
  • Karma: 0
    • Просмотр профиля
Чужак
« Ответ #1 : 29.11.2006 14:53 »
Приятно видеть такое ЕДИНО-душие
=)
---А зато поем-то мы как...(с)

Оффлайн Elenrill

  • дамми плаг
  • ***
  • Сообщений: 96
  • Karma: 0
    • Просмотр профиля
Чужак
« Ответ #2 : 29.11.2006 15:14 »
Сергей Зимин (aka Elenrill)

Чужак

Время водою сквозь пальцы бежит.
Минуты и дни, и года.
Не думай, что временем ты забыт,
Что все ушло навсегда.

И те, кого любишь, и те, кого нет,
Всегда прибудут с тобой.
И сотни прежних твоих побед,
И первый проигранный бой.

Но так уж бывает, дружище, поверь,
Что меркнет прошлого свет.
В хранилище памяти хлопнула дверь.
И больше доступа нет.

Вещам нет имен, да и слов тоже нет
И стало вдруг пусто вокруг,
Как будто ты лишь появился на свет,
Но нет материнских рук.

И в лихорадке текущих минут
Ты старого ищешь себя.
Да полно те, так ли уж прошлое ждет,
И видеть хочет тебя?





Глава1
Встреча

Он бежал по ночному лесу тем странным, стремительным скоком, что издревле присущ был лишь нечисти лесной - волкодлакам да эльфам. Вот уже без малого три сотни лет не находилось желающих ни овладеть, ни научить такому бегу. Костры да колья - хорошие наставники для непонятливых да любопытных. Но человеку, а то, что это был именно человек, стало  заметно, когда бегун пересек залитую лунным светом поляну, было все равно. Он должен был успеть.

Нечеловеческий крик рвется наружу, но двойные стены надежно гасят его...

   Воевода Любомир Нежданович, тот самый, что пять лет назад в битве у Горюн-камня наголову разбил орчью орду, неведомо откуда возникшую на границе княжества  Иарон, пребывал в мрачном расположении духа. Причиной тому был Торвар конунг, повелитель Северного пути.
Лет десять назад до княжества докатились слухи о молодом парне, что взялся собрать под свою руку все окрестные земли. Наглеца звали Торвар хёвдинг, то есть вожак Торвар. И была у него дружина – хирд, аж в два десятка мечей. Как было издревле заведено у северян, был у хёвдинга боевой корабль - драккар, На котором еще дед Торвара в набеги хаживал. Небольшой такой корабль, вёсел на двадцать. Как раз весь хирд Торвара на него помещался, даже смены на веслах не было. Зато были слухи, будто хевдинг этот исполнил какое-то древнее пророчество, о котором мало кто  не помнил, но которое указывало, что он де, Повелитель.
Ярлы окрестных земель - фюльков - от смеха давились, когда читали грамотки от этого наглеца, повелевавшие им, водящим в бой по сто - двести опытных бойцов признать его власть. Потом их головы долго смотрели вслед уходящему драккару Торвара хёвдинга с частокола его крепости.
За неполных два года его власть признали все ближайшие фюльки, и провозгласили его ярлом. Сиреч, боярином. Крепостицу он себе отстроил знатную. У них там, на севере с добрым деревом плохо, так он все стены из камней сложил. Издалека глянь - скала на берегу высится. А внутри, купцы рассказывали, все как положено отстроено. Каждая хоромина изнутри выложена толстыми коврами, тепла для. Ковры, конечно, не чета тем пушистым красавцам, что торговые гости с жаркого юга привозят. Идешь по ним, и по щиколотку нога в ворсе утопает. Эти были сплетены из полосок ткани, но сплетены так плотно, что ни малейшей дырочки в них было не видно. И, в отличие от южных, они прекрасно защищали от сквозняков. Так что воины Торвара не мерзли без надобности.
Когда под властью молодого ярла оказались все ближайшие земли, а хирд вырос до пяти сотен бойцов, к нему, осознав угрозу, потянулись ярлы и хевдинги дальних земель. Ведь при возможности выбора мало кому хочется умирать. Тем более, что придя на поклон к Торвару, они в обмен на клятву верности получали все свои земли обратно. А вдобавок - покровительство и защиту могучего вождя. Так что каждый волен был выбирать пасть ли ему в сече, выставляя напоказ свою гордость и независимость, либо склонить голову и спасти жизнь своим людям. Как-то само собой многим вождям приходило в голову, что Торвар ярл вождь воинственный, и под его началом удастся пополнить свои сокровищницы. А то как-то поиздержались за последнее время...
Невместно ярлам кланяться ярлу же. И вот уже Торвар конунг поднял свой стяг с парящей чайкой над Северным Путём.

Все это Любомир прекрасно понимал. Молодой, честолюбивый парень, не могущий похвастаться ни особой родовитостью, ни сильным войском, подмял под себя все окрестные земли. Это деяние доказывало его право на власть. Раз он не знает поражений, и люди с радостью идут за ним, значит, Боги благоволят ему. Причем, Торвар всегда соблюдал воинскую честь. Давал противнику подготовиться к сече, надеть доспехи. А ставши ярлом и вовсе стал загодя присылать взметную грамоту – объявление о войне И вдруг как гром среди ясного неба. Торвар конунг вторгся в пределы княжества Иарон и начал творить такие деяния, на какие не каждый разбойник лесной отважится. Вот этого боярин никак постичь не мог.  Отчего  постоянно и прибывал в мрачном настроении.
Развеять его угрюмости не смогла даже грамотка от самого князя Мирослава, которая вновь величала его, боярина маленького городка, воеводой княжеским и передавала под его руку почти четверть Мирославовой дружины. С боярской малой дружиной выходило, почитай, пять сотен мечей. Даже то, что разумник - князь отрядил головой своих кметей старинного Любомирова приятеля Невзора Путятича не смогло развеселить боярина. Да, посидели вместе за жбаном медовухи, вспомнили былое...
   Еще прапрадед нынешнего князя, собирая города да веси под свою тяжелую длань и создавая княжество Иарон, повелел, дабы каждый градоправитель присылал своих сыновей в княжью дружину отроками. Выходило вроде как наука юношам да честь великая отцам. А с другой стороны глянь - заложник у князя всегда под рукой. Да и почтенные батюшки будущих кметей куда охотнее шлют подати, если знают, что и чадам их тоже кое-что перепадет. Вот и Неждан Военежич своего Любомира князю отослал, едва тому двенадцать весен сравнялось. Невзор же в отроки пришел сам.  Будучи всего на год старше боярского сына, он уже не знал равных себе в охотничьем ремесле. В своем печище, разумеется. Любомир, как и положено заложнику, князей не жаловал. Невзор же на них едва не молился. Ибо со времени создания Иарона, те смогли приструнить не только иноземных любителей чужого добра, но и своих разбойничков повывели, чуть ли не всех. Разумеется, не обошлось без драки, которую быстро пресек кто-то из кметей. Драчунов доставили к воеводе, но ни один из них так и не назвал истинную причину драки. За что оба и были отправлены на месяц порты стирать. А уж после этого им совместно пришлось отучать остальных отроков звать их "портомоями". Так зародилась если не дружба, то боевой союз этих двух совершенно разных парней.
Потом были долгие годы отрочества и Обряд Посвящения в кмети. И вот, дружина князя пополнилась еще двумя гриднями, которые к тому времени уже стали побратимами. Многое им пришлось пережить вместе. Не раз они спасали друг другу жизнь, не раз Любомир отводил от побратима, лакомого до хмельного, гнев воеводы, выдавая его проделки за свои. На выходки угрюмого боярыча уже тогда предпочитали смотреть сквозь пальцы.
А потом умер боярин Неждан. Застудился зимой на медвежьей охоте и сгорел за три дня в жестокой лихорадке. Оставил тогда семнадцатилетний Любомир княжью дружину и отправился в свою Сосновку. А Невзор остался служить князю. Сам уже будучи сведомым кметем, следопыт натаскивал княжьих следопытов - наворопников.
Временами пути побратимов пересекались. То Любомир в стольный град приедет, полюдье князю привезет. То Невзора в Сосновку заглянет, на свадьбу к побратиму, или на рождение дочери.
Ничуть тогда боярин не расстроился, что водимая принесла ему вместо чаемого наследника девчонку. Мигом придумал, как дулю батюшке-князю показать...
   Когда подросла доченька, начал боярин сам учить её воинской премудрости. Другие девчушки гусей пасут да кудель прядут, а Звениславка через палку скачет да мечом деревянным машет. Когда же вошла девка в отроческий возраст, привел Любомир её в дружину и сказал своим гридням: " Учить, как парня!" Те, понятное дело, почесали в затылках, но спорить с боярином не решились. Так и стала Звениславка отроком. И, как вскоре выяснилось, весьма толковым. Меч, конечно, был тяжел для девичьих рук, но с легкой сабелькой вертлявая девчонка побеждала других отроков почти всегда.

   Вот вспомнил воевода про дочку, и разошлись нахмуренные брови. И даже улыбка слегка тронула его губы. Уезжая, поставил Любомир дочку градоправительницей. Она, как положено, присягнула городу, обещав быть "нерушимым заслоном" и "судиёй честным". Боярин оставил ей на всякий случай пятерых своих кметей да велел слушать городских старейшин. Вот, только своенравна была Звениславка. И хитра. В деда Неждана пошла умом. Боярин живо представил себе, как она крутит старейшинами, убеждая, что черное это белое. И ведь убедит!
   Совсем повеселел боярин. Даже песенку немудреную замурлыкал. И думать забыл о мысли, что тяготила его. А мысль была такой: все годы, что ходил Любомир хоть простым кметем, хоть боярином, хоть воеводой в сечу, он загодя представлял себе, какой она будет. Как полки встанут. Свои да вражьи. Где за холмик зацепиться, а где за овраг отойти можно. И всегда все было так, как боярину представлялось. Он словно бы загодя выигрывал сечу. Случалось, он не день и ни два ломал себе голову над этой задачей. Но итог был всегда один - спокойная уверенность в своих силах и разбитая вражья дружина. Только один раз он не испытывал перед сечей этого состояния. В тот день молодой боярин Любомир шел сам-десять с подставным обозом, выманивая из чащи вожака Стрыню с его разбойничками. Загодя был распущен слух о богатом, но слишком самонадеянном купце с дружками, которые решили поберечь звонкое серебро, и не наняли почти никакой охраны. Кто надо слух подхватил, кому надо передал. И точно в том месте, где и предполагал молодой боярин, их уже поджидали разбойники. Люди Стрыни, пожалуй, успели удивиться расторопности обозников в обращении с боевыми луками. Сам же вожак остался лежать на опавших сосновых иглах с ножом засапожным в затылке. Так метать совершенно не предназначенный для полетов тяжелый нож обучил Любомира Невзор.
   С тех пор ощущение близкой победы ни разу не подводило боярина. А вот, поди ж ты,  грызет что-то изнутри, ноет, будто больной зуб.

   Рядом с конем воеводы совершенно бесшумно возник Невзор на мохнатенькой невзрачной лошадке. Эта лошадка уже седмицу была целью насмешек всех кметей, но наворопник и не думал обижаться.
   - Никак ты и кобылу шуткам своим обучил? - Поинтересовался боярин.
   - А то ж! - подтвердил Невзор. - Она ж у меня лучший унот. Не все ж тебе девок в кмети опоясывать. Другим же ж тоже хочется. А кобылка ж моя потолковей твоей будет!
   - Ну, Путятич, уел, уел. И возразить-то нечего! - боярин расхохотался в голос. - А что, неужто моя Звениславка так княжьих кметей за живое задела?
   - Да кого как. Князь-батюшка у нас  не безголовый. Он то спокойно принял. Ну, эка невидаль, девка с саблей. Я ему тогда про амазонок наплел. Помнишь, поди, как нам заезжий грецкий купец ихние басни сказывал.
   - А то ж! - подтвердил воевода.
   Тут уж настала пора наворопника рассмеяться. Уж очень похоже передразнил его Любомир.
   - Ну, вот я ж и говорю, - наворопник снова перешел на свою обычную речь.- Князь стерпел же ж, значит и остальным невместно против идти. Но ты все же ж, Любомир, кукиши - то князю поосторожнее кажи. Тут прадедова Правда за тебя вышла, а ну как проглядишь чего. Мирослав же ж щелчков по носу не прощает.
   - Невзор...
   - Да все я понимаю, Нежданыч. Вам, свободным князьям под Мирославова предка идти было, что нож острый. Однако пошли. Кто из осторожности, кто из дальновидности, а кого и силой примучали. У этих урман на их Севере сейчас то же самое происходит. - Невзор говорил быстро и тихо, совершенно не пересыпая свою речь бесконечными "ж". - Ты только подумай, были у них отдельные земли - фюльки, а теперь стало единое княжество...
   - А нам то с того что? - набычился Любомир. - Раньше придет ладья ихняя, мы им наваляем, если они быстрее не убегут и все. А теперь, вона, целое войско пришло. Купцы говорили, четыре сотни мечей привел конунг, чтоб ему икнулось!
   - Зато теперь мы знаем, кто наш противник! Кстати, смотри какое место, аккурат для засады создано!

   Лесная дорога, по которой передвигалось воинство Любомира, делала резкий поворот и уходила в глинистый распадок, поросший по верху разлапистыми елями.

   - Какая еще засада? - Удивился Нежданыч. - Ты что это, предлагаешь мне устроить на Торвара засаду? Забыть воинскую честь? Да я ему уже гонца отправил поля требуя. И место указал удобное.
-Да причем тут ты? - Досадливо махнул рукой Невзор. - Я же  знаю, тебе через вежество воинское никак не преступить. Да только ты подумай! Торвар - то без взметного слова напал. Значит, Правда воинская побоку. Как тать пришел, и вести себя татем будет!
   Внезапно Невзор  толкнул боярина в плечо, и тот, не ожидавший такого от него, кулем вывалился из седла. Боярин с медвежьим ревом вскочил на ноги и рванул меч из ножен: "Засада, говоришь! Ах ты, тать!" Но рев застрял у него в горле, так и не вырвавшись. Невзор, обезглавленный стрелой - срезнем, явно предназначавшейся боярину, несколько мгновений сидел на своей лошадке, а потом мягко сполз на землю.  Вслед за первой стрелой полетели и другие. Срезни и бронебойные вперемешку. Чтобы никто не ушел, чтобы наверняка. Били из-за еловых лап с правого склона распадка. С той стороны, где щитов нет. Кмети, отчаянно матеря невидимых засадников, развернулись в ту сторону. Но только для того, чтобы получить стрелу между лопаток - это вступила в бой засада по левую сторону дороги.
   Стрелы у нападавших иссякли быстро. Видимо, стрельцы захватили с собой только по одному тулу, рассчитывая на свою меткость и смятение врага. Но и этого вполне хватило. На дороге, укрывшись со всех сторон большими каплевидными щитами, осталось стоять не более пяти десятков кметей - в основном Любомировичи и Невзоровы наворопники. Первым были привычны лесные бои, и выстраивать "черепаху" им было не впервой, а во вторых покойный Невзор крепко вбил умение выживать. Затесалось среди них и с десяток Мирославичей - видать тоже из лесовиков.
И только тогда, породив угрожающее эхо, хрипло и отрывисто рявкнул боевой рог. И на уцелевших обрушился клин хирда. Неведомый главарь засадников загодя выстроил своих бойцов завещанным предками строем. Закованный в сверкающую невиданную доселе броню хирд легко пронзил строй уцелевших. Началось избиение. Иаронцы пытались продать свою жизнь подороже, но их мечи и копья бессильно скользили по полированным латам, тщетно стараясь уязвить врага...
    Где-то вдали рогу ответил тур, принявший древний зов Севера за вызов соперника.

Он должен был успеть туда, откуда доносились крики людей. В их голосах звучала ярость и страх.  Вот кричащих осталось восемь. Вот еще один замолчал. Ярость в криках начала уступать место страху. Шесть. Он перемахнул широкий овраг одним прыжком. Мягко кувырнулся, и помчался дальше, не сбавляя скорости. Пять.
 
   Как хорошо, что изба стоит на отшибе. Никто не слышит его крика. Никого не пугает вид его корчащегося тела, пытающегося сдержать этот крик.


   Боярин Любомир попытался открыть глаза. Ничего из этого не вышло. "Видать, кровью залило", - определил он. - "Значит, ошеломили". Боярин решил протереть глаза руками, но обнаружил, что связан. Веревка была на редкость колючей, а узлы вязались на совесть. В голове гудело, будто там поселился улей пчел, нашедших целое поле дурноцвета. Мед из этих цветов дурманил ум гораздо сильнее, чем даже заморские синие вина и вызывал странные видения. Борть же приходилось сжигать - дурноцветовы пчелы другого меда уже не приносили никогда. Напротив, начинали отбирать его в других бортях. Кроме того, они становились ужасно злобными и нападали на каждого, кого заметят. Одно время боярин всерьез полагал, что легендарный северянский "мед скальдов" есть ничто иное, как дурноцветов мед. Уж больно эти скальды сильны были разную чушь нести. Всяких там "клены доспехов", да "кони ветвистых рогов" нигде кроме видений не встретишь.
Наконец, удалось как-то проморгаться, и боярин приоткрыл один глаз. Прямо перед его носом по серой дороге деловито полз маленький рыжий муравей.  Приглядевшись, воевода понял, что не дорога у него перед глазами, а конский бок, а муравьем была капелька крови, ползущая по серой шерсти. Его крови, скатившейся с виска. Затем он увидел дорогу, убегающую справа налево, седло и ногу, обутую в урманский сапог. "Меня взяли в полон и теперь везут, перекинув через лошадь, как мешок"- понял Любомир. Пчелы в голове не унимались, но жужжать стали тише. В жужжание стали вплетаться чьи-то голоса. Говорили по урмански. Язык этот боярин понимал через пень колоду, но сумел разобрать, что урмане промеж себя спорят. Причем один из них был главарем засадников, а другой - конунговым посылом
....- А все-таки ты не прав был, Снорри, не дав нам обчистить и добить эту падаль,- говорил в это время главарь засадников. - Там могли остаться живые, да и марки на дороге оставлять не в привычках викинга!
- Тут твоя правда, хевдинг, - отвечал посыл.- Марки, конечно, жалко оставлять было. Да только против приказа конунга идти мне что-то не слишком охота. А он повелел мне привести вас немедленно, как только догоню. Если бы до боя догнал, то и тогда бы увел, не дав насладиться победой. А место вы знатное нашли!
- А теперь я соглашусь с тобой Снорри. Не любит наш конунг промедлений. Ты, небось, помнишь, что было с Трором ярлом Везучим?
- Нет. Наш род только недавно пришел под руку конунга.
- Так вот, - наставительно поднял палец хевдинг, довольный тем, что может поучить этого юнца. -Торвар конунг тогда призвал Трора ярла к себе. А тот как раз деревеньку одну на меч взял. И пока они там все не выпотрошили, никто никуда не пошел. Еще бы, тут и серебро, и девки пригожие. Ярл тогда привез конунгу парочку нетронутых красоток сверх его обычной доли. Вроде как в извинение за задержку...
- А потом что было? - жадно спросил Снорри?
- Потом? - Нехорошо усмехнулся хевдинг. - Потом мы целую седмицу стояли и смотрели, как умирают Трор ярл и его люди. И побери меня старуха Хель, если я пожелаю такую смерть даже своему врагу! Ты думаешь, почему я все бросил да с тобой пошел? Потому что иначе меня мои же люди воронам скормили бы. Они тоже такой смерти не хотят.
Снорри какое-то время молчал, потом достал откуда-то маленький бурдючок и протянул его хевдингу.
-Давай помянем Трора ярла Везучего, которому не повезло только один раз в жизни.
Хевдинг глотнул из бурдючка, закашлялся, из глаз его брызнули слезы. Кое как справившись, он внимательно посмотрел в костяное горлышко бурдючка и снова отдал должное его содержимому.
   -Что это такое? Кровь Огненного Карлика? - Спросил он, когда смог отдышаться.
   -Местные называют эту штуку "хмельной мед", - ответил Снорри. - Говорят, что даже ульи загораются, если его вовремя не собрать. Конунг мне дал немного в дорогу, чтобы согреваться по ночам. костра-то мне жечь нельзя. А я вот подумал, что твои люди тоже будут не прочь помянуть добрым словом Трора ярла.
   Несколько бурдючков перекочевало к хирдманам, и вскорости пошлось легче. А там и запелось неплохо...
   
   - А что касается недобитков, то о них позаботятся волки. Разве ты не знаешь, хевдинг, что сам Пожиратель Луны крыл местных волчиц?
- Если хоть половина того, что я слышал об этих лесах правда, то он только испортил местную породу, - захохотал тот.
Снорри не замедлил к нему присоединиться.

   Когда солнце закатилось за деревья, и лес окрасился багрянцем, Снорри скомандовал привал.
   -Дальше дорога наша пойдет через болото. Даже коня придется мне бросить. Там идти трудно будет, отдохнуть надо. Если я приведу конунгу вас, валящимися с ног от усталости...
   -То поминать медом будут тебя, - понимающе закончил хевдинг. Ну что ж, привал, так привал.

   Хирдманам, привыкшим к свежим морским ветрам, лесная духота, полная резких запахов, вкупе с хмельным медом, была непривычна. Посему приказ отдыхать был всеми воспринят с воодушевлением. Хевдингу пришлось пинками поднимать караульных. Те, вознося Одноглазому жалобы на несправедливость судьбы медленно расползлись по местам. Снорри же завернулся в плащ, устроился между сосновых корней и вскорости издал переливчатый храп.

   Месяц прошел по своей извечной дороге никак не менее трех ладоней, прежде чем Снорри приоткрыл глаза и внимательно огляделся. С того места, где конунгов посыл устроился ночевать, весь маленький урманский лагерь был как на ладони. Вообще-то он больше всего напоминал поле брани, на котором уже похозяйничали грабители. Некоторые хирдманы полностью освободились от своих странных доспехов, тускло поблескивающих в свете месяца. Некоторые сняли лишь шлем да нагрудник. А с десяток вообще не стали утруждать себя разоблачением. То ли были осторожнее других, то ли устали сильнее.
   Очень тихо конунгов посыл извлек из-за голенища сапога маленький ножичек, не годящийся даже в правнуки обычному засапожнику. Лунный свет, наигравшийся с доспехами, обрадовался новой игрушке, но лезвие ножичка, закопченное над костром, не отразило ни лучика. Снорри, держа нож странным хватом, лезвием к себе, бесшумно пополз в сторону ближайшего караульного...

   Пять.  Четыре. А нет, все-таки пятеро. Просто один попытался убежать. Неудачно. Вот теперь уже точно осталось четыре человека. И страха в их голосах теперь намного больше, чем ярости. Он продрался сквозь густой ельник, и перед лицом у него сверкнули клыки в локоть длиной.

   Кажется, что от этого крика небо должно рухнуть на землю. Хорошо, что соседи его не слышат, а то еще чего доброго решат, что старый ведун ошибся...

   Весь этот день был для Глузда игрой со смертью. И началась она с того, что позвали его придорожные кустики избавиться от избытков кваса, которого он преизрядно приговорил за утренней трапезой. А виной тому был запрет боярина Любомира на все хмельное до конца сечи. Любомировичи знали за своим боярином эту странность, но давно к ней привыкли, тем паче, что после победы он их ни в чем не ограничивал. Мирославичам же такой обычай был внове и недовольный ропот не прекращался ни на день. Что это за дела такие, не давать честному кметю пива? Ладно бы еще сам князь запрет наложил, тогда бы они смирились молча, но терпеть самодурство какого-то захолустного боярина было совсем невмочь.    Вот и заливал Глузд огонь раздражения квасом. А что еще ему делать-то оставалось, если даже сам Невзор Путятич не смог послабления им выпросить. В умение старого наворопника выпрашивать для своих людей всяческие послабления парень верил гораздо крепче, нежели в карающие молнии Громовика.
   Так что не было ничего удивительного в том, что с каждым пройденным шагом живот Глузда становился все тяжелее, а притягательность местных кустиков все возрастала.  Незаметно выбраться на обочину дороги для наворопника было делом плевым, а там и кусты не замедлили скрыть его от посторонних глаз…Спустя весьма продолжительное время, Глузд издал вздох облегчения и потянулся было завязывать гашник, как вдруг его слуха достигли крики. Первым порывом молодого наворопника было придти побратимам на помощь и, рванув из ножен меч, он ринулся в бой... Штаны, спутавшие его ноги, остановили его порыв не хуже стрелы в спину. Мысленно костеря на чем свет стоит подлые порты, парень затянул потуже шнурок и прислушался внимательней.
   Глузд прошел обряд Посвящения в кмети только по этой весне и не имел еще возможности испытать себя в настоящей сече. Теперь же в нем боролись кметь, рвавшийся на помощь своим и осторожный наворопник, советовавший действовать осторожно. Наворопник одолел. Не зря, значит, старый Невзор сгонял с парня по семь потов. Глузд вздохнул, поправил за спиной неразлучную торбу  и мягким неслышным скрадом начал обходить место засады по широкой дуге.
   На дороге хирдманы уже рубились с уцелевшими после обстрела, когда Глузд натолкнулся в кустах на пару дружинных коней и невзорову лошадку. Парень обнял её и зарыдал. Невзрачная лошадка, которую старый наворопник почитал лучшим своим учеником, удивленно фыркнула , дескать что же ты расклеился-то, думай, что дальше делать.   Глузд обшарил седельные сумки, вывернул на траву свою торбу. Несколько маленьких бурдючков с медом, припрятанным запасливыми кметями, разные сушеные травы, урманская одежда, пузатая бутыль с заморским вином. кошель с серебром и нитка бус.
   Глузд вздохнул и начал облачаться урманином. Не зря, видать тогда на торжище гривны тратил на порты иноземные - вот и пригодилась одежка-то. А дурман-зелье их учили смешивать еще в отроках. Сперва он было вознамерился было сотворить отраву какую, но вовремя остановился. Из тех трав, что у него были, вышло бы создать только отраву быструю. А ну, как первому испить придется? Против  же дурман - зелья настой у него всегда с собой был. Уж очень он хорошо протрезвлял. А для справного наворопника умение подпоить собеседника было не из последних.
   Как оказалось, не зря старый Невзор учеников своих отправлял в торговые ряды наниматься к гостям заморским в работники, сказываясь их земляками, пребывающими в рабстве.  Вот и Глузд, потершись среди урманских купцов, приобрел и нужный говор, и знакомства завел. А ведь попервости приходилось врать, что совсем маленьким в Иарон попал. Оттого, мол, и выговор чудной - речь родную без малого позабыл. Сперва ходил мешки таскать к тем, кто от случая к случаю приходит. Раз в год, а то и реже. А после уже затесался к частым гостям. Сказку знатную сочинил, Снорри - трэлем назвался - рабом, значит. Гости урманские жалели сироту, угодившего в рабство, предлагали выкупить. Глузд отговаривался. Сам, мол, в рабы попал, сам и выкупиться должен. Благо, хозяин невеликую цену назначил. Год, другой гостям заморским еще мешки потаскать и серебра наберется на выкуп. Урмане не жадничали и платили с преизбытком. Снорри - трэль благодарил,  и мечтал снова увидеть море и почувствовать брызги волн на лице, когда драккар идет на врага. Потом они вместе пили пиво и расходились по своим делам. Урмане торговать, а Глузд держать ответ перед Невзором.

   Когда конный Глузд на полном скаку вылетел из-за поворота дороги, последний из сражавшихся кметей только что упал.
   - Быстрее! -что есть мочи заорал парень. - Вы нужны конунгу!
   Пораженные северяне замерли, разглядывая незнамо откуда появившегося всадника. Потом один из них сорвал с себя шлем и заревел, - Ах ты, селедка соленая! Неужто выкупился?
   - Выкупился, Торгримсон, - ответил Глузд, спрыгивая на землю. - Еще тем летом. Через месяц после вашего отплытия. Даже с Муни - хевдингом успел из княжества уйти.
   - Кто это? - спросил подошедший хевдинг стирая с топора кровь.
   - Знакомец мой, - ответил седоусый воин. -Трэлем был у купца иаронского.
   - Ага! -весело подтвердил парень. -Был, да сплыл. Теперь свободный. А прошлой осенью и родню отыскал. Дядю по отцу. Отца-то тогда еще срубили, когда я в плен попал.
   - Помню, ты все отомстить мечтал, - сказал седоусый. -И чем дело закончилось?
   - Отомстил, как же без этого. Через месть свою теперь с тобой и разговариваю. Кровник-то мой из конунговых людей оказался. Да не из последних. Я его честь по чести на островок прогуляться пригласил. А там у него с животом скорбь приключилась. Через что и помер, бедняга. Конунг, конечно, рассердился, что среди его людей - а дядя мой к тому времени уже ему служил - распря да убийство. Вот и послал меня вместо него вас разыскать да привести к нему коротким путем.
   - Да, - вздохнул хевдинг. - Чего только не бывает в Мидгарде.
   - А чтобы наш конунг не подумал, что вы тут прохлаждались, да девок за косы хватали, я вот эту падаль к нему доставлю.- С этими словами Снорри пнул застонавшего Любомира под ребра. - Гляди, живой еще! Тем лучше. Конунг все из него выведает. Ну, чего стоите, помогайте связывать!

   Долгий "прямой путь" по холмам и буреломам через душный летний лес, да дурман-зелье в меду сделали свое дело. Первый часовой запрокинув голову спал сидя у сосны Маленький черный ножичек почти невесомо скользнул по его горлу. Второй оказался крепче, но тоже подремывал. Ножичек кольнул его под затылок и Глузд почти нежно подхватил разом обмякшее тело.
Парень бесшумно возник рядом с Любомиром.
   - Эй, боярин, ты живой, али как?
   Боярин что-то просипел.
   - Не, так дело не пойдет, - прошептал парень. - Накось, глотни-ка.
   Боярину в губы ткнулось костяное горлышко меха, и его рот наполнился вином. Причем, вином ужасно кислым и весьма крепким. А как бы и не с примесью извини. Несколько глотков весьма поспособствовали разгону пчел, гудевших в голове Любомира. Он задергался, выплюнул горлышко и, повернувшись на бок, изверг все выпитое.
   - Уу, эк тебя...- удивился Глузд, развязывая веревки, еще недавно затянутые им во вроде бы крепчайшие узлы.- Ты шуми-то потише, а то неровен час проснется кто. Тревогу подымут и конец нам. Идти-то заможешь?
   - Смогу, - прохрипел боярин, медленно вставая. - Должен.
   Смочь у него получилось не очень. Даже после того, как он еще глотнул из меха кислого вина, ноги все равно заплетались. Если бы не поддержка наворопника, боярин  не прошел бы и версты. А Глузд, как нарочно, таскал его по каким-то косогором и оврагам, долго вел по неглубокой, но широкой и бурной лесной речушке. Пить из нее Глузд строго-настрого запретил.
   К утру они вышли к болоту. Боярин этого добра навидался в жизни предостаточно, да и то удивился. С виду старое и заросшее, оно на самом деле было коварной ловушкой для каждого неосторожного. Под тонкой ряской таились бездонные провалы, наполненные засасывающей жижей.  Даже не передохнув, наворопник ухнул в эту ряску по пояс. Только рявкнул боярину:"Идти за мной след в след! Иначе сам подохнешь и меня погубишь!"
   Боярин лишь отупело кивнул и побрел вслед за парнем. Жижа вроде была плотнее воды, ибо не давала плыть, однако и держать отказывалась.
   - Слыхивал я от купцов грецких,  - упорно проталкиваясь вперед кричал Глузд. -Будто есть в землях незнаемых море не море, озеро не озеро в котором утопиться можно только по пьяному делу мордой вниз заснув.
   - Эх, - вздохнул боярин. - Нам бы такое чудо. А то кисель этот ни плыть, ни идти не дает. А тебе-то еще тяжелее впереди-то.
   - Да ладно тебе, боярин, после сочтемся. Ты только продержись до островка. Там тебе передохнуть дам.
   Путь до обещанного островка отнял у боярина все силы и на сушу Глузд вытягивал его на себе, громко сетуя, что нет под боком бабки, жучки, кошки с мышкой, а особенно, что не видать вокруг внучки.

   - А чего это ты в голос орешь? -полюбопытствовал  Любомир, ощутив под лопатками долгожданную твердь. -Услышат ведь вражины!
   - Того и хочу, - рассмеялся парень. -Тебя, боярин, и вправду видать по головушке сильно приложили, раз ты не учуял, что погоня с утра нас настигает.
   - Да уж, - воевода потер гудящую голову. - Ошеломили меня изрядно. Так объясни ты мне, старику, почто ночью велел быть тише мыши, а сейчас орешь, как обгорелый?
   - Ну, во-первых, нам оторваться от них надо было, а во-вторых, кто же побег с шумом устраивает? А так все как обычно. Пленник сбежал и еще посланца конунга прихватил. Какой резон ему шум подымать. И следы беглец справно путал. Да только вот незадача, рана у него открылась да кровить стала...
   - Так вот почему у тебя рука перевязана… - протянул Любомир. - А почто ты их на наш след вывел?
   - А куда мне их девать прикажешь?  - окрысился наворопник. - Сонных перерезать их не удалось бы. Тебя вывел и то хорошо. А вот разозлить да в болото заманить - получилось.
   - Толку то? - удивился воевода. - Догонят нас попозже чуток, прирежут и той же дорогой назад.
   - Это какой той же? - спросил Глузд. - Вот ты сейчас заможешь показать дорогу к берегу?
   - А то ж! - взвился Любомир. - Нечто я совсем след брать разучился?
   - А и покажи, - потребовал наворопник.
   Боярин посмотрел на только что пройденный путь, чая увидеть широкую полосу темной жижи в зеленом покрывале болота  и почувствовал, как краснеет. Медленные ленивые волны, поднятые их движением, разорвали ряску в тысяче мест, образовав прихотливый лабиринт, осилить который без опытного вожака было выше сил человеческих.
   - Не сунутся они в болото, - расстроено пробормотал он. - Увидят такое, и мигом смекнут что к чему.
   - Сунутся, - уверенно отрезал парень. - У берега ряска толще, там только один след, а сам берег пологий, не дает далеко видеть. Да ты сам послушай, уже сунулись.
   Боярин старательно прислушался, но кроме уже ставшего привычным жужжания пчелиного роя ничего не расслышал.
   -Ругаются, - удовлетворенно сказал Глузд.- И кашляют. Видать, не удержались, похлебали из Игреи - речки. Кто из нее попьет водицы – вмиг застудит себе все кишки. Теперь, даже если не потонут, то в горячке помрут.

   Переход до следующего островка не остался в памяти боярина. Только обрывки в тумане забытья. Помнил Любомир, как с первого островка в трясину шагнул, да слегой помогая себе, вслед молодому наворопнику продираться стал. Как тот костерил воеводу, тоже помнил. С удивлением для себя даже узнал пару новых слов. А вот то, как парень вытащил его на берег, навсегда осталось для Любомира загадкой. Когда он очнулся, была уже глубокая ночь, и на небе, не закрытом ветвями чахлых болотных сосенок, горели яркие звезды. Наворопника рядом не было: "Неужто бросил, - пронзила боярина страшная мысль. - Устал тащить, да и оставил". Но поблизости раздался полувсхлип - полувздох, и Любомир устыдился своих мыслей.
   - Хозяин лесной,  - донесся до него голос Глузда. - Прости ты меня, что потчую тебя этой кислятиной заместо доброго меда хмельного, да ведь весь на урман проклятых извел. Помог ты нам, батюшка леший, погоню со следа сбил, да перетопил их без малого половину. Не оставь и теперь нас, непутевых. Не дай сгинуть в болотах твоих. Не дотащу ведь я воеводу. А бросить как?
   Боярин попробовал привстать, но его тело даже не пошевелилось. Удалось только скосить глаза, да вывернуть шею. Наворопник обнаружился на берегу островка, льющим вино из бурдючка в трясину.
   - Никогда ты меня не бросал, не крутил по буеракам...
   - Совсем парень, видать, свихнулся. Ты зачем вино в болото выливаешь? Дай сюда, - раздался рядом чей-то голос. Твердая рука отобрала у Глузда бурдючок, и из темноты раздалось бульканье.
   - Извини, парень, промашка вышла. Правильно выливаешь. Такую кислятину пить невозможно, - раздалось вскорости и бурдючок вернулся к опешившему наворопнику.
   - А чего это ты тут делаете? - заинтересовался ночной гость. - И чего сам с собой болтаешь? Никак с глузда съехал?
   - Чужак?! - Просипел, наконец, парень,  ошарашено глядя на находника. - Помоги, пропадаем мы тут с боярином!
   - Оно и видно, - протянул Чужак. - Вечно ты, во всякие переделки попадал. – Ну, где тут твой боярин?
   Он взвалил боярина себе на плечи и шагнул в болото. А Глузд, бредший позади него вдруг подумал о том, что жилистый Чужак несущий дородного боярина удивительно похож на маленького муравья, тащащего в родной муравейник большущего жука-навозника.
---А зато поем-то мы как...(с)

Оффлайн Void

  • Moderator
  • ронин
  • *
  • Сообщений: 313
  • Karma: 1
    • Просмотр профиля
    • https://animag.ru
Чужак
« Ответ #3 : 29.11.2006 22:33 »
Поправил теги.
А как насчет еще двух с половиной глав (для начала)? ^__^
Лучше меньше, да лучше.

Оффлайн Elenrill

  • дамми плаг
  • ***
  • Сообщений: 96
  • Karma: 0
    • Просмотр профиля
Чужак
« Ответ #4 : 30.11.2006 09:14 »
Дорога, что мимо дома идет,
Куда уводит она?
Верно, в конце дороги нас ждет
Загадок и тайн страна.

Там люди живут не такие как мы,
Иначе и сеют и жнут.
Колосья не так собирают в снопы
И хлеб по-другому пекут.

Завещан нам предками правильный путь,
Как делать что должно вовек.
С него мы не можем на падь повернуть,
Иначе, ты не человек.

Но что же тогда так манит меня
По той дороге пройти?
И жжется посильнее огня
Тайна конца пути.
   
Глава 2
Зов пути



   
…Он продрался сквозь густой ельник, и перед лицом у него сверкнули клыки в локоть длиной. Вбитое кем-то и когда-то умение увело его тело в сторону, и правая рука сама собой исчезла в пасти чудовища.  Раздался влажный хруст, и он выдернул кулак из начавшей закрываться пасти.  Чудовище закатило глаза и рухнуло, будто у него разом исчезли все кости. Человек разжал кулак и непонимающе посмотрел на свою ладонь …

Тело судорожно дергается, пытаясь уползти, и снова дикий крик рвет горло в клочья.

Боярин лежал и бездумно смотрел в закопченный потолок. Он старался лежать неподвижно, потому что, не смотря на две седмицы, прошедшие с того момента, как Чужак принес его сюда, голова продолжала немилосердно кружиться и болеть при любом движении. За прошедшее время воевода успел смириться и с поражением, и с вынужденным бездельем, и даже с лекарскими выходками Чужака, который вместо того, чтобы пригласить какого ни есть справного ведуна, пользовал Любомира сам. Капустные листья, примотанные чистой тряпицей к голове, и брусничный да ромашковый отвары были еще не самым страшным. Мерзкое пойло со вкусом и запахом плесени, которое Чужак заставлял его глотать трижды в день тоже скоро стало привычным. Труднее всего было привыкнуть к одиночеству в полутемной горнице. Чужак с самого утра уходил куда-то, и возвращался только чтобы покормить боярина, напоить его своими зельями да вынести за ним. Все остальное время Любомир был предоставлен сам себе. Так что к концу второй седмицы он уже серьезно подумывал, а не повеситься ли ему с тоски.
Появление Глузда у его постели стало для боярина чуть ли не праздником. Наконец-то появился собеседник, с которым можно отвести душу.
– Когда Чужак тебя принес, – рассказывал наворопник. – Он первым делом выставил меня за дверь и сказал: «Пациент нуждается в полном покое». Пока я пытался сообразить, чего это он такое сказанул, он уже захлопнул дверь. Правда, потом приоткрылась щелочка, и мне в руки был брошен маленький горшочек с мазью. К горшочку был прикреплен кусочек бересты, на котором было нацарапано «Втирать в порез трижды в день». Никогда не знал, что Чужак грамоту разумеет…
– А мне он вставать не дает, – пожаловался боярин. – Или лежи, говорит, или привяжу тебя к кровати, и ворочаться не сможешь.
– А ты чего?
– А что я? Я и так-то еле-еле головой-то кручу. Мутит. А он говорит, не вставай, мол. Честно говоря, я не понимаю, как тогда по болоту-то шел. Не иначе, жить сильно хотелось. Слушай, ты мне хоть расскажи, что вообще в мире-то делается?
   – В мире-то, – переспросил наворопник. – Странные дела творятся. Сходил я через болото на место засады. Посмотрел что да как…
   – И что там? – подался вперед боярин.
   – А ничего, - растерянно ответил Глузд. – Следы крови есть, да следы колес от телег. Да подковы отпечатались по краю дороги. Дожди же шли тут, так что следы размыты. Но кострищ не видно. А там окрест селений нет на три дня пути, и купцы сейчас не ходят. Вот и мыслю, что те, кто полегче ранен был остальных на наши телеги обозные покидали, а запасы на коней верховых переложили. Телег-то у нас с десяток было.
   – Девять, - уточнил боярин. – Восемь ваших и одна наша. На них везли мешки со съестным, да и конных у нас было две сотни.
   – Выходит, – задумался наворопник. – Увезли никак не больше трех сотен человек.  И не похоже, что возвращались. Выходит, остальные своими ногами ушли.
   – Эх! А ведь Невзор пытался меня предупредить! – простонал боярин, хватаясь за голову.
   – Да кто ж мог от Торвара такого ожидать-то? – попытался успокоить Любомира Глузд. – Он же всегда по Правде воевал.
   – Похоже, нам пора забыть о честном воине Торваре и начать охоту на татя Торвара. – Заметил боярин. – Что-нибудь о нем слышно?
   – Откуда? – удивился Глузд. – Здесь же глушь. Сюда новости-то приходят раз в полгода, когда на ярмарку люди съездят.

   В другой раз, после очередных издевательств, именовавшихся Чужаком не иначе как «реабилитирующей терапией», боярин спросил наворопника, откуда этот палач вообще взялся на его седую голову.
   – Пришлый он, – ответил Глузд. – У нас-то тут весь, то есть все, считай друг другу родня, от одного предка род свой ведем. А он лет эдак с пятнадцать пришел к нам. Зимой мужики лес валили на новую избу. Зимние бревна лучше, в них соков нет, и сруб триста лет простоит. А он на стук топоров и вышел. В отрепьях каких-то вместо одежды. Заросший, лохматый.  Мужики-то поначалу за лешего его приняли, перепугались и деру. А он за ними. Идет, мычит чего-то. Они за огороду, а он у ворот и упал. Не мог идти больше. Все перепугались, вдруг упырь какой. В колья его уже хотели. Да ведун у нас оказался. У старейшины тогда жена хворая была. Застудилась, кашляла все. Ну, ведун её и лечил. Посмотрел он и говорит, не упырь это мол, а вовсе даже наоборот. Человек. И болячек у него никаких прилипчивых да заразительных нет. Так что, помочь надо. Ну и сволокли его в гостевую избу-то.
   Попервости, тот ни слова не мог сказать по-нашему, мычал только. Ну, и прозвали его Немцом. А к лету Немец научился нормально говорить. Вроде как продолжать его немым звать стало неправильно. Ну и прозвали его Чужаком. Расспрашивали его, кто он, да откуда пришел – не помню, говорит.  А у самого все тело в шрамах и мозоли на руках, как у воина. Старейшина обрадовался было, вдруг кметь княжий к нам забрел. Сбегал, меч свой принес, сует, покажи, мол, чего умеешь. А Чужак глазами хлопает, не знает с какой стороны за него браться. Он вообще ничего не умел. Ни коня взнуздать, ни дрова рубить. Зато силушкой его Боги не обидели. Здоровый, как бык, а с виду, в чем только душа держится. И безотказный. Попроси к помощи – все бросит и пойдет. Дрова всем рубил, да помогал, в чем скажут, а люди его за то кормили.
Потом старейшина Чужаку этот домик отдал. Тот завел огородик, копался в нем потихоньку. Не сказать, чтобы урожай у него сам-сто были, но и с голоду не помирал. А на общинном поле всегда среди первых был. А по осени, как хлеба-то сжали, с кузнецом нашим, Славой Славичем дружбу свел, в ученики к нему напросился. Так кузнец говорил, что за всю жизнь не видал такого толкового мужика. Все с первого раза схватывал. Всего через полгода учебы  такие серпы да лемеха ковал, загляденье просто. На ярмарке кузнец наш за них хорошую цену взял. Ну и Чужака не обидел, честно его долю отдал.  С тех пор дела у Чужака в гору пошли. Он на той ярмарке все по овощным рядам ходил, накупил там на семена всякого – разного. Тут – то над ним сперва посмеялись, а когда он по осени урожай снял сам – двести, задумались, да на поклон пошли. Дай, мол, Чужак Лесович и нам твоих чудо – семян. А тот что, никогда соседу не откажет. Вот так-то. Он тогда только-только у нас три года прожил, а село наше среди первых на торгу стало.
После того, они с кузнецом всю зиму то о чем–то шушукались, то чуть друг – друга за бороды не брали. А по весне на речушке нашей маленькой запруду соорудили да мельницу построили водяную. Да такую,  что вся округа к нам приходить стала зерно молоть. Обратно же селу нашему денежка с того перепадала. Мука с той мельницы выходила тонкая-тонкая. А уж хлеб с неё получался, никто наесться не мог. Хотели, было Чужака мельником определить, а он ни в какую. За ведуном ходить стал. Научи, мол, в травках – корешках разбираться.
Старик его не жаловал. Гонял все. Бывало, и посохом поперек спины перетягивал. А Чужак все одно, собачкой за ним бегал. Зимой ведун – то под лед провалился и слег. Так Чужак его выходил. Три седмицы от него не отходил. Малиной деда отпаивал да клюквой. . А как дед вжиль – то пошел, выбираться из избы своей начал, так и снова перепало Чужаку по хребту палкой.  А ведун, видать, умом – то тронулся,  сам себе под нос про всякие зелья рассказывать начал. Собирает травку какую и бормочет, корешок копает и бормочет. А сам нет-нет да и оглянется, нет ли кого вокруг. А вокруг Чужак-то и есть. Уши топорщит, каждое словечко ловит. А как ведун голову-то поднимает, так он в траву падает, вроде как и нет его здесь.
-Так ведун-то ваш, небось, нарочно так делал. Чуял себя Чужаку обязанным, а через норов свой переступить не мог. Вот и прикинулся сумасшедшим. Мол, не я все секреты разбалтываю, а безумие, - заметил Любомир.
-А то ж,  - подтвердил Глузд правоту воеводы любимой присказкой своего наставника. - Видать что-то чуял старик, когда знания свои Чужаку оставлял. Потому как лет семь тому назад было в нашем краю моровое поветрие. Живет себе человек и вдруг жар у него. Потом начинает кашлять кровью и через пару дней помирает. Ведун наш пошел такого больного лечить, да оба и померли там. Перепугались мы тогда страсть как. А Чужак как прознал, сразу бегом  к старейшине. Долго они запершись сидели. Старейшина как вышел, сразу приказал, во-первых, никого пришлого ближе, чем на перестрел к забралу не пускать, а во-вторых, каждому взять кусок хлеба и гноить его плесенью, а как весь зарастет, нести Чужаку.
Через седмицу тот нас поил какой-то мерзкой бурдой со вкусом и запахом плесени.  Ну, мы, понятное дело, смекнули, что питье-то из того хлеба, что мы ему несли. Путята сам решил такое делать, так пять дней из отхожего места не вылезал. Клял все на белом свете, пока не прочистило его всего.
Один человек у нас только и заболел, да и тот дня через три оклемался. А Чужак взял с собой бочонок  своего хлёбова, да пошел по окрестным селам.
– И как, – поинтересовался воевода, – много кого вылечил?
– Да уж, немало, –  ответил Глузд. – Те, кто еще живы к тому времени были, все, почитай и выжили. Из здоровых не заболел больше никто.  А после того, как мор ушел, вернулся Чужак, и снова в кузницу пошел. Две недели там молотом стучал, да со Славичем ругался. И наковал он себе сотни две иголок тонких да длинных.
– Да, – протянул боярин, почесывая исколотое тело. – И меня эти иголки не миновали.
– А потом, – продолжил свой рассказ парень, – его к дереву потянуло. Увидал, как кто-то фигурку режет, и загорелся. Как раз под зиму. А на весеннем торге за его гребни да прялки такую цену давали, что другие резчики себе все усы изгрызли.  С заказами к нему прямо в нашу глухомань ездить стали.   Тому гребень резной, этому фигурки для игры заморской, другому рукоять для ножа подавай.
 И стал наш Чужак известен по всей округе. Девки на него заглядываться стали. Что наши, что соседские. Ну, подумаешь, что седой весь да тараканы в голове резвятся. Так у кого их нет, тараканов-то. Только Чужак, вместо того, чтобы с девками среди берез бегать, к охотникам нашим пристал.  Да через год их всех переплюнул. И следы читал лучше них, и из лука бил любого гуся в клине, и на медведя с голыми руками ходил.
А потом взялся нас, ребят, учить. И как посуду можно сделать из глины, да дерева. И как доброе железо искать. И как хвори всякие лечить. У каждого находил ту науку, что ему интереснее. Я, вот, лес любил. Так, почитай, всему, что про лес знаю, Чужак меня и обучил. А когда его спросили, зачем он нас всему понемногу учит, он в ответ рассказал длиннющую байку про страну далекую, где каждая семья только свое ремесло и знала. И упаси Боги другое захотеть. А чтобы жениться на ком-то, кто не такой как ты, так даже думать забудь...И добавил уже от себя - не дело, мол, что нелюбимое ремесло в руках держать, что с нелюбым семью водить.
- Занятный человек, этот твой Чужак. - Сказал боярин.
-Куда уж занятнее, - заметил Глузд. - Знаешь, что он у меня спросил перво-наперво? Не про войну, не про то, как мы через болото шли. Он спросил могу ли я его чему научить. Вот оно как. Злато - серебро для него прах земной. Он жаждет новых умений.
-Скорее, новых знаний,- возразил Любомир. - Думается мне, что так он надеется хоть что-то узнать о себе прежнем. Похоже, ему страсть как охота хоть что-то выяснить о том, кем он был.   

...Он непонимающе посмотрел на свою ладонь, на которой лежал окровавленный позвонок, потом оглядел поляну. Разбросанные по ней тела были облачены в кожаные куртки с нашитыми металлическими бляхами. Рядом с погибшими лежали топоры и мечи. Сломанные, или уродливо погнутые. Потом он увидел выживших. Трое крепких молодых мужчин прикрывали щитами подростка лет пятнадцати. Все четверо с суеверным ужасом смотрели на него.

Воздух втягиваемый с хрипом, судорожное дыхание и суматошный стук сердца в груди…

Воевода сидел на лавке, опершись спиной o теплые бревна стены и грелся на солнышке. Как оказывается мало надо человеку для счастья. После трех седмиц неподвижного лежания, Чужак смилостивился над Любомиром и разрешил тому выходить из избы. Вроде бы мелочь, а человеку праздник.
-Знаешь, боярин, - сказал Чужак, сидевший рядом,- я сделал все что мог. Остальное зависит от тебя. Но послушай мои советы - в первый месяц не таскай тяжестей и не скачи верхом. Когда уходишь?
-Завтра поутру, -ответил Любомир. -А откуда ты знаешь?
- Да по тебе видно, что не усидишь ты тут,- сказал Чужак. - И советов моих не послушаешь. Так что голова у тебя будет болеть часто и сильно. А то и вообще умом тронешься. Ну, да это дело уже твое.
-Не буду, прав ты, лекарь,- глухо сказал боярин. -Да только как мне советы твои блюсти, когда враг землю нашу топчет? .
-Да все я понимаю, -сказал Чужак.- Ты, поди, со слов Глузда уже составил обо мне представление. Дескать, не от мира сего, да больной на всю голову...
Боярин покраснел. Чего добиться от него было ой как непросто.
-И не только на голову, небось,- продолжал Чужак. -Девки на него, убогого как пчелы на мед летят, а он нос воротит. Так?
Уши Любомира по цвету сравнялись о вареной свеклой.
-Одно только ты понял верно, я действительно хочу знать кто я.
-Слушай, а пойдем с нами, предложил вдруг воевода. -Глузд говорил, ты любое умение на лету схватываешь, будто не учишься, а вспоминаешь. Из тебя бы справный кметь вышел!
-Вряд ли, -усомнился его собеседник. -У нас тут кулачные бои каждый раз на весенний солнцеворот случаются. Ни разу не захотелось научиться. Не могу понять, что за радость добрых людей кулаком гвоздить. Они ж ничего мне не сделали.
-Так то потешный бой, а я тебе о защите земли отеческой говорю!- взвился боярин.
-Отеческой? -грустно усмехнулся Чужак.- А с чего ты взял, боярин, что эта земля мне отчизной приходится, если никто не знает кто я есть?
-Ну а как же иначе, - сказал Любомир. - Себя нынешнего ты же здесь обрел. Значит, кем бы ты не был раньше, но теперешнему тебе Иарон отчизна.
-То есть ты хочешь сказать, -заинтересовался Чужак, -что если нынешний я вдруг вспомнит меня прежнего, то биться за свободу княжества мне будет глубоко не обязательно?
-Ничего такого я не говорил,- запротестовал воевода, -я только хотел сказать, что обязанность каждого иаронца биться за свободу с врагами.
-Обожди, воевода,- нахмурился Чужак, как же так выходит? Мир вас, вождей  с дружинами над собой поставил, кормит вас, поит, одевает, дабы вы оружной рукой его от врагов обороняли. А тут еще выходит, что мир же должен и врага бить? Тогда, какой в вас прок?
-Ты хочешь сказать, что если сюда нагрянет враг, то никто и пальцем не пошевелит?- возмутился Любомир.
-Смотря, как нагрянет,- пояснил Чужак. - Если приедет князь какой и скажет, мол, эти земли он зовет под свою руку, и будет щитом надежным, скажем по пяти кун с дыма, то никто не станет. А вот ежели с огнем да мечом придут, то это совсем другое дело. Тут уж жизнь свою спасать надобно.
-Да ведь это же измена! - задохнулся боярин.
-Какая измена? - удивился Чужак. - Где? Одному князю дорогу указали, другого, более крепкого, призвали. Вон, я на торг когда ездил, в корчме видал, как два мужика за место вышибалы спорили. Так и тут. Кто лучше сторожит, тому народ и дань дает. А ежели кто в корчме шумит да безобразничает, так его вышибала угомонить должен, а не посетители. Ежели вышибала за их спины прятаться станет, то какой от него толк?
-Погоди-ка, а вот ежели на харчевню эту разбойники какие напали, - спросил Любомир, - а одному вышибале никак не отбиться, тогда как? Ведь грабить-то всех будут.
-Тогда те, кому своего добра жалко, отпор дать должны, -пояснил Чужак, - а опосля строго спросить и с вышибалы, и со стражников, что люд разбойный проморгали.
-Ну...
-Подковы гну. До тех пор, пока идет схватка двух князей за право брать дань с земель, народ простой в стороне пребывать должен. Ладно, заболтался я, пойду дела  делать, -поднялся Чужак с завалинки.
-Так я ж тебе что втолковываю, дубовая твоя голова, забыл Торвар-князь про Правду воинскую. Как разбойник себя ведет, никого не щадит, -вспылил боярин в спину уходящего собеседника.  Но весь его пыл  казалось не произвел на того никакого впечатления.
"Вот ведь какой! Уперся, как велблуд и хоть кол на голове теши",- подумал Любомир. Велблуда, сиреч, "многоходящего", он видал только один раз, еще будучи отроком. Дивного зверя привезли купцы далекой южной страны. Зверь был выше боевого коня, а морда до того надменная, что хоть сразу в бояре записывай. Молодые отроки долго потом спесивых бояр "велблудами" величали. За глаза, разумеется.

Настало утро расставания. Любомир в пояс поклонился жителям селения, благодаря за заботу и ласку. Приглашал приезжать в его Сосновку на торг. Обещал не взять ни грошика торгового мыта. А потом два путника пересекли общинное поле и скрылись в молодом ельнике.
Лошадей Глузду раздобыть не удалось. Весенний торг уже прошел, и те лошадки, что были на продажу, уже поменяли владельцев. А новым откуда взяться? Расставаться же со своей единственной никто не спешил. Посему, поразмыслив, наворопник решил не крутить петли по дорогам, а провести боярина напрямую через леса. Дней пять пути и до Сосновки будет рукой подать.
-Вот же народ, -ворчал Любомир, стараясь не отстать от быстроногого Глузда, -И так, и эдак их уговаривал. Никто не захотел с нами идти.  Урожай, мол, не убран, запасы де не сделаны... Я им про судьбы мира, а они мне про репу да брюкву.
-А что для них эти судьбы, если за щеку положить нечего будет? -резонно спросил наворопник. - В голодный год за все добытые гривны и мешка зерна не купишь.
-И ты туда же, - махнул рукой воевода, - нет чтобы хоть на словах согласиться со стариком.
За разговором путь всегда кажется короче. Вот и в этот раз излюбленный прием всех странников приблизил вечернюю стоянку. Глузд быстро разжег маленький костерок и разогрел немудреный ужин. К тому времени, как Любомир поставил навес, вечеря уже была готова. Наскоро перекусив, оба путника закутались в теплые плащи и заснули. Воевода порывался сторожить, но Глузд резонно заявил, что  тут сторожить не от кого. На день пути, мол, ни одного человека, а от зверя костерок защитит.

Любомир приоткрыл один глаз и высунул нос из-под плаща. Весь лес, до верхушек сосен был наполнен холодной сыростью. От вчерашнего тепла, пронизанного солнцем не осталось даже намека. Сразу тягуче заныла перебитая в отрочестве рука. Перелом-то сросся, но любил напоминать о себе по такой погоде. С отсыревшего кожаного полога , пропитанного воском, медленно сползали капли влаги, но  костер, к немалому удивлению боярина, и не думал затухать. Напротив, его пламя упорно боролось с окружающей сыростью, недовольно плюясь струйками пара, когда попадалась особенно сырая деревяшка.
-Что ж это вы костер-то без присмотра оставили? -раздался рядом знакомый голос. -Даже хвороста не приготовили! Нет, нельзя вас одних отпускать. Вы ж как дети малые!
Не веря своим глазам Любомир наблюдал как из тумана возникает фигура Чужака с охапкой хвороста, об отсутствии которого он только что сокрушался.
-Придется, видать, с вами идти,- продолжал он,- а то еще неровен час еще во что вляпаетесь. Да и в городке-то твоем людей поболе будет. Может кто-нибудь про меня и слышал.
---А зато поем-то мы как...(с)

Оффлайн Elenrill

  • дамми плаг
  • ***
  • Сообщений: 96
  • Karma: 0
    • Просмотр профиля
Чужак
« Ответ #5 : 13.12.2006 11:52 »
Что-то плохо народ голосует.
Всего двое...
---А зато поем-то мы как...(с)

Оффлайн Void

  • Moderator
  • ронин
  • *
  • Сообщений: 313
  • Karma: 1
    • Просмотр профиля
    • https://animag.ru
Чужак
« Ответ #6 : 14.12.2006 00:07 »
А это потому что форум у нас мало посещаемый. Ты выкладывай главы в сам журнал, тогда и мнений больше будет (потому что народу больше прочтет).
Лучше меньше, да лучше.

Оффлайн Elenrill

  • дамми плаг
  • ***
  • Сообщений: 96
  • Karma: 0
    • Просмотр профиля
Чужак
« Ответ #7 : 14.12.2006 11:10 »
ну что ж, даю добро на "запостить енти главы в журнал" =)
а там глядишь, восстановлю третью главу, убитую злым хотсинком.
А ежели ГлавВред будет против выклада - его святое право

всем чмоки(с) декабристы
---А зато поем-то мы как...(с)

Оффлайн Frony

  • дамми плаг
  • ***
  • Сообщений: 105
  • Karma: 128
  • Я тот кто захватит Ваш мир
    • Просмотр профиля
    • http://frony.beon.ru/
Чужак
« Ответ #8 : 21.12.2006 03:08 »
Ууууу …. Как много… 8O
- Во времена Савонаролы педиков жгли на главной площади... (научный факт)
- I am genius because I am genius...Шелдон
Если Я кого-то тыкаю, это еще ни чего не означает. Просто Вы лучший кандидат на эту должность в ближайшем метре.
Шиза это надолго...

Оффлайн Anti

  • ронин
  • *
  • Сообщений: 164
  • Karma: 0
    • Просмотр профиля
Чужак
« Ответ #9 : 03.01.2007 17:08 »
моё мнение - класс !!!!!!!!!!!!!!!!!!

тебе пора бы книги выпускать свои   :twisted:
не надо думать , что ваша дочь будет всегда такой как на фото - теперь она девушка с хорошей фигурой !

Оффлайн Elenrill

  • дамми плаг
  • ***
  • Сообщений: 96
  • Karma: 0
    • Просмотр профиля
Чужак
« Ответ #10 : 09.01.2007 11:01 »
Ну, в связи с тем, что народ оценил нетленку ^_^, буду вспоминать третью главу заново.
Ибо злой хотсинк убил ея в пальме начисто... хнык.
---А зато поем-то мы как...(с)

Оффлайн Elenrill

  • дамми плаг
  • ***
  • Сообщений: 96
  • Karma: 0
    • Просмотр профиля
Чужак
« Ответ #11 : 06.02.2007 14:29 »
Вот слабый язычок огня
Трепещет на ветру.
Свеча в ладонях у меня
Погаснет поутру.

В домашнем очаге огонь
Тепло и свет несет
И душу успокоит он,
И нечисть отведет.

Любви огонь меж двух людей
Зажег румянец щек.
И хочется сорвать скорей
Невиданный цветок

А вот остывшая зола
Укутала угли
И отчий дом сгорел дотла
И стоны не спасли

Скажи, кому добро принес
Тот яростный пожар?
Теперь с врагов особый спрос
И не сдержать удар.




 
Глава 3
Дым
...Все четверо с суеверным ужасом смотрели на него. Потом подросток властно отодвинул прикрывавшие его щиты и подошел к нему и спросил что-то на непонятном языке. "Интересно, - подумалось ему,- а какой язык я могу понимать?"
Подросток повторил свой вопрос, тщательно выговаривая каждое слово.
- Вемс эр ду ман? Вад эр дит намн?
 Но смысла от этого не прибавилось.  И человек лишь пожал плечами.
-Торвар!- сказал подросток и ударил себя в грудь,-  Мит намн эр Торвар Эриксон! Вад эр дит намн...?
"А, так  его зовут Торвар и он хочет знать мое имя. Интересно, а как зовут меня?"-подумал он. Затем, ударил себя в грудь, как Торвар, и развел руками.
-Инген  берсерк! – Крикнул подросток, обернувшись к своим людям. Затем посмотрел ему в глаза и протянул руку ладонью вверх.
   Человек повторил этот жест, но на его раскрытой ладони лежал окровавленный позвонок.
   Глаза Торвара вспыхнули бешеной радостью.

Нельзя! Не смей кричать! Бешеное усилие воли давит в зародыше дикий вопль страха и ярости, от которого готовы лопнуть легкие.


Подходил к концу пятый день пути через леса. Глузд уверенно вел своих спутников, ориентируясь по каким-то одному ему известным приметам. Боярин, так до конца и не оправившийся от ран изо всех сил старался не стать обузой своим спутникам. Во время дневных переходов шел с ними наравне, а по вечерам обустраивал ночлег, крепил кожаный полог да разводил костер. В первое время он старался идти столь же бесшумно, как и его спутники, но раны давали о себе знать да и сноровки не хватало. Давно ушли в прошлое те дни, когда молодой Любомир выслеживал по лесам разбойный люд. Вот и выходило, что сухой сучок время от времени хрустел под его сапогом.  Глузд и Чужак, строившие друг перед другом сведомых наворопников, при каждом хрусте морщились так, как будто боярин чихал над ухом у спящего караульного. Любомир сперва смущался и старался ступать тише, но потом махнул рукой на двух обормотов, решив, что если чего и случится плохого, так это какого-нибудь встречного медведя прослабит от кислых рож наворопников. О чем и  сообщил им. Обормоты посмеялись, однако, морщиться стали реже.

Всему на свете приходит конец. Вот и девственная нетронутость мохового ковра под ногами в конце концов сменилась лабиринтом тропинок. Сперва робких, скорее угадываемых чутьем лесовика, нежели видимых, а после и основательно утоптанных. Тропинки сливались друг с другом, и вскоре под ногами образовалась лесная дорожка. Которая и вывела путников на торную дорогу со следами колеи на одну телегу. По обочинам той дороги начали попадаться черные проплешины от костров. Видимо, застигнутые ночью путники, устраивали здесь привалы с завидным постоянством.
 
-Вот, почти и пришли,- радостно сообщил наворопник принюхиваясь. - Уже и дымком потянуло. Не сегодня-завтра добредем до жилья. А там, может статься кто и до Сосновки поедет. Напросимся в попутчики, тогда за день доберемся. А нет, так ногами за два дня дойдем.
Чужак со свистом втянул воздух, и  на скулах его заиграли желваки.
-Не тот это дымок, парень, - прорычал он сквозь сжатые зубы, - Так пахнет горелое мясо...
-Да брось ты,- беззаботно отмахнулся Глузд. - Небось, в корчме у стряпухи кусок говядины подгорел вот тебе и...
-Человеческое мясo, - жестко уточнил Чужак. - Дожили. Сведомый наворопник говядину с человечиной путает. И чему тебя только Невзор покойный учил? Как же ему сейчас за тебя стыдно.    И отвернувшись от покрасневшего Глузда, спросил у боярина:-Что тут за селение?
-Верхогляды. Два десятка дворов.  Сосновке дань несут...-Помертвевшим голосом промолвил Любомир. Помолчал и поправил себя жестко. - Несли...

К Верхоглядам вышли почти на закате. Жирный черный дым лениво поднимался над догорающими избами. Огонь, местами еще показывавшийся из обугленных бревен, напоминал наевшегося до отвалa волка, лениво догрызающего кость. Не потому что вкусная, а просто так надо.  На вытоптаном общинном поле лежали тела. Много. Около сотни. Столько мужиков никак не могло тут жить. Видимо, успели себе на беду крикнуть помощь.
-Да тут же и наши есть! - Удивился Любомир, приглядевшись к погибшим. - Сосновские. Не иначе, Звениславка моя рать городскую поднять смогла.
Воевода начал искать знакомых.
-Микула-кузнец десятником в городской рати числился. А это Малк и Военег, усмарями были. Кожи у них отличные выходили. Ставр, тестомесом работал у пекаря. Путята! Микула! Да что же это делается-то!
Любомир упал на колени рядом со своими кметями, ходившими с ним в поход.
-Как же это вы, сынки, не уберегли себя. Выжили ведь тогда. Из засады ушли, а тут, вот, не совладали.
Он гладил головы жестоко изрубленных мужиков и слезы катились по его морщинистым щекам.

Не сговариваясь, они начали стаскивать тела для погребения. При этом выяснилось, что на кровавом поле полегли почти два десятка боярских кметей. Без малого, вся его дружина. Обнаружились и четверо из пяти оставленных Звениславке  гридней. Трое из них пали  плечом к плечу. Четвертый обнаружился на краю леса, за десяток шагов от спасительного подлеска. Матерый кметь, очевидно, остался сдерживать погоню, давая драгоценные мгновения бегущим.
Глузд шуршал по кустам вокруг. Следы выискивал. На запах да на вкус пробовал.
-Похоже на то, что ранена твоя дочка-то, воевода, - наконец сказал он. - Да не бледней ты так. От одной стрелы в плече мало кто умирает. Может, то и не она вовсе была, да мыслю я себе, мало девок хороборствует нынче-то. Она не хотела идти, но её тащили силой. Тащил один человек. Еще с десятка полтора бежали или вместе с ним, или в ту же сторону. А до того в лес ушли женщины да дети. Несколько собак и одна коза. По следам выходит, что все они спасались бегством. Тогда, скорее всего, тащил Звениславку пятый из тех кметей, что ты ей оставил.

Наскоро закидали кучу тел еловыми ветками. Огненное погребение готовить было некогда. Стоя у образовавшегося колючего холма, Чужак глухо обронил: - Дело было так. Когда выжившие в западне вернулись в Сосновку, то они разделились. Любомировичи признали Звениславку вождем, а вот княжеская дружина нет. Но дружинные не ушли. Ибо оставалась надежда, что воевода выжил. А, кроме того, из Верхогляд прискакал посыльный. Деревню, мол, ниже по реке сожгли. Оборони, мол. Звениславка, скорее всего, еще сразу по возвращении кметей со старейшинами договорилась о том, чтобы городскую рать поднять. Так она сразу взяла твоих, боярин, воинов  из числа тех, чьи раны позволяли, да часть рати и двинулась сюда. Княжеские ей пообещали город оборонить, если что. Когда она увидала, что не совладает со столь многочисленным врагом, то приняла решение - детей и женщин увести в Сосновку, а самим обеспечить прикрытие. Деревню сжечь, чтобы не досталась врагу.
-С чего ты взял? - Удивился Любомир. - Ишь, как складно рассказываешь, будто сам видал. И с чего ты такого напридумывал, ума не приложу!
-Да все просто. По следам видать, что иаронцы загодя строились. Значит, не собирались сидеть за деревенским тыном. Строй стоял между берегом и лесом. А на берегу следы урман, с лодей прыгавших. Если бы Звениславка деревню берегла, то полк свой поставила бы межу берегом и деревней. А так,  горящая деревня ей бок прикрывала. Остается вопрос - зачем поджигать деревню,  куда делись люди. Ответ - деревню не было надежды удержать, а жителей надо было увести.  Скорее всего, правитель города уводить людей будет именно в свой город, а не абы куда.  Но, не исключено и существование лесного схорона. Так что, боярин, пошли по следу?
На Любомира было страшно смотреть. Разом осунувшийся и постаревший, он последний раз оглянулся на ненадежный курган из еловых лап и мотнул головой - Идем в Сосновку...
-Погоди, боярин, - остановил его Глузд, - сперва давай посмотрим, что вон там за дымок такой. Может, выжил кто...
   Указанный  наворопником дымок поднимался из-за деревьев, скрывавших излучину реки. Продравшись сквозь густые ивовые заросли на берег, путники обнаружили только пару сгоревших драккаров ниже по течению реки.
-Урмане, видать, положили своих покойничков на корабли, да и подпалили, - сделал вывод Глузд. Кораблики-то по течению поплыли, а у реки тут излучина, вот их на берег-то и вынесло.
-Северяне не оставили бы своих павших на берегу, если бы видели, - заметил воевода.
-Точно, - подхватил наворопник. - Значит, пошли они вверх по реке. И идут они на лодьях. Не такие они люди, чтобы последний корабль покойникам подарить. Ну, разве что самого князя ихнего на тот свет отправил.
-Ну, на это надежды мало, - развеял мечты парня Любомир. - Но, если они идут вверх по реке, то у нас есть пара дней, чтобы их перехватить.

Трое путников волчьим скоком шли через леса к Сосновке. Пути оставалось меньше чем на сутки.

...Глаза Торвара полыхнули бешеной радостью. Он протянул руку и взял с окровавленной ладони позвонок. Затем, повернувшись к своим спутникам, юноша поднял его высоко над головой.
-Мидгарда-конунг! - Рявкнули в один голос воины и троекратно ударили мечами по щитам. Плашмя.
Затем, молодой предводитель вновь повернулся к нему и, прижав кулак с позвонком к сердцу, склонил голову. Потом вдруг весело рассмеялся, как будто и не было никакой сечи, от души хлопнул его по плечу и что-то сказал и направился в ту сторону, откуда доносился шум прибоя…


Крик наполняет весь мир. Почему от него еще не рухнуло небо?

 Звениславка тихонько плакала, лежа под шатром разлапистой ели. Снаружи доносились приглушенные голоса. Уцелевшие воины сидели у костров, вспоминая минувшую сечу.
Еловые лапы раздвинулись и показалась голова Всеслава, Любомирова гридня.
-Ну что ты, боярышня, тут в темноте да сырости-то сидишь? - Спросил он тихо. - Пошла бы, лучше, к нашему костерку. Обогрелась бы. Да и все у огонька-то веселее!
-Хоти нет, Всеславушка. - Отговорилась Звениславка. - Знобит меня что-то. А тут в плащ закуталась, клубком свернулась, так вроде и полегче. Сам ведь знаешь, мне завтра здоровой надо быть. Не след вождю слабость свою выставлять.
Всеслав кивнул и вернулся к костерку.
-Спит она. Умаялась за день-то, воеводша наша. - Донесся от костра голос кметя.
-А кто б не умаялся? - Спросил кто-то, незнакомый Звениславке. - Тут здоровущие мужики кулем на землю валятся, а девка ваша, пока стражу не расставила, да три раза не проверила, даже и не присела! А у самой руда сквозь повязку сочится!
-Сразу видать, чьего батьки дочка, - Отозвались из темноты.  - А первая рана, она завсегда самая больная. Зато жениха ей бояться теперь не след!
Лесная темнота наполнилась хриплым смехом, прорывавшимся через мозолистые ладони, зажимавшие рты.

Поверили люди Всеславу. Решили, спит их умучившаяся предводительница. Вот и разговоры ведут в полголоса, и смех давят. А Звениславке не спалось. Но не рука, пробитая чуть ниже плеча стрелой с узким жалом,  мучила её сейчас. Рана что? Обычное дело для воина, каковым она привыкла себя считать. Или мало синяков да ссадин получено было  во время учебы ратному делу? Порушенная мечта не давала Звениславке покоя. Как другие девки мечтали о женихах, так она мечтала о победах над врагами, да ратных подвигах.
Отчасти, в этом был виноват и боярин Любомир, воспитавший её скорее парнем, нежели девкой. Да только и против доли не пойдешь. Уж коли была бы судьба её веретено да иголку держать, то не вышел бы из нее кметь. Выросшая среди воинов, воспитанная воинами, она мечтала доказать им всем, незло подшучивающим над девкой в кольчуге, что она им ровня.
Звениславлка хорошо помнила усмешки кончатских старост, когда отец привел ее на роту, давать клятву всему городу. Может, оттого и взялась править железной рукой. Старейшины городских концов были званы градоправительнйей в боярский терем на следующий день после ухода Любомирова воинства.
-Батюшка мой, по указу князя нашего, Мирослава Мстиславича, повел дружину княжескую на врага лютого, - Заявила Звенисавка собравшимся. - Однако, любой вождь дружиною крепок. Посему не могли верные гридни бросить боярина нашего. Теперь скажите мне, мужи думающие, с коими батюшка завещал мне совет держать, что делать нам, ежели люд разбойный объявится?
-Рать городскую поднимем! - Крикнул Путята Путятович, старшина городских кузнецов.
-Так ведь рать-то за день не соберешь. - Возразила Звениславлка. - Сам ведь лучше меня  знаешь, сколько вой собирается...
-И то верно, - Протянул тишайший старшина хлебопеков по имени Тихон. - Не то что за день, за седмицу разве только...
-Это ты хватил, седмицу, - Усмехнулся голова усмарей с рыбьим именем Плотвица. Дня три, не боле!
-Так я к чему речь-то и веду, - Кивнула усмарю Звениславка. - Хоть три, хоть седмица, а все не вдруг.
-Так я мыслю, люд думающий, - Заметил Радонег, старший из оставленных Любомиром кметей. - Часть рати надобно сегодня же созвать, а остальным сказать, чтоб готовы были и долго не копались!
-Дело говоришь, Мирославич!- Поддержал кметя Тихон.
-Де-е-ло, - Передразнил хлебопека бондарь Милонег. - Вечно ты, Тихон со всем соглашаешся. Как тебя только головой-то выбрали? Это же, сколько народу не будут работать-то?
-Эх, - Вздохнул Плотвица. - Не зря бондара нашего Крапивой прозвали. Крапива ты и есть. Ну чего ты честного человека соромом соромишь, Милонег? Али он тебе кун должен?
Спор продолжался до глубокого вечера. Кричали, ругались, пили квас, дабы охолонуть. В конце концов, сошлись на том, что нечего весь люд мастеровой раньше времени от дела отрывать. Но, дабы город не оставлять совсем без защиты, собрать малую рать в пять десятков копий. Остальным же велеть готовыми быть.

-Ну, боярышня, сильна ты! - В восхищении покрутил головой Радонег. - Заставила старейшин рати дать. Даже Любомир их по три дня уламывал, и то, бывало, с носом оставался...
Звениславка только руками развела.
- Какое там заставила... Хотела, ведь, всю рать. А дали пять десятков.
-Пять десятков и остальные наготове. Да и с пятью-то десятками можно любую разбойничью ватагу  обороть. - Возразил кметь.

Когда побитые кмети, уходившие с Любомиром, принесли весть о разгроме и пропаже боярина, Звениславка вновь призвала старейшин.
-Ну что, мужи думающие, - Спросила она, - Слыхали, небось, что с боярином нашим случилось?
-Слыхали, - Согласно кивнул Тихон. - Слухами земля полнится.
-А раз слыхали, то подымайте рать, да город к осаде готовьте. Кмети мои вам в том пособят! - С этими словами Звениславка встала и не оборачиваясь вышла из гридницы.
Озадаченные старейшины почесали в затылках. Но решили не возражать. Даже Крапива лишь крякнул недовольно, что поспорить, да покричать вдоволь не вышло.
Зато, когда притек гонец, прося обороны от урман, старейшины только восхищенно покрутили головами -"Ай, да девка, все насквозь видит, рать городскую подготовить успели! Снеди запасли, ежели вражина в осаду возьмет!" А Звениславка чувствовала себя на седьмом небе, носясь верхом по Сосновке, отдавая приказы и везде поспевая.
 Всего через пол дня после получения тревожной вести войско выступило к Верхоглядам. Матерые кмети из тех, кого, миновали тяжелые раны, только похохатывали глядя на нетерпение их молодой предводительницы, да себя вспоминали идущими в первый бой. Спрашивали все, не страшно ли ей?
Страшно? Нет, ни капли страха не испытывала тогда Звениславка. К чему страх? Ведь исход битвы виден, как на ладони. По словам гонца выходило, что урмане одной лодьей пришли. Даже если с избытком считать, то никак более полутора сотен не выходило. Против ее двух сотен.

Верхоглядцы встретили их, как родных. Но, попытка разобрать всех ночевать по избам была пресечена Звениславкой в корне. Нечего воинов перед сечей расхолаживать. Это кметям, может, и не во вред будет, а ратники, наверняка, размякнут от бани да пива. Нет уж, пусть на бережке поспят - злее будут.

Звениславка проснулась оттого, что ее настойчиво трясли за плечо. Приподняв голову она увидала Радонега. Кметь еще раз тряхнул девушку и прошептал -"Беда, боярышня!"
-Что стряслось? - Звениславка резко села.
-Дозорный прискакал. Говорит, урман видали. Тихим ходом по реке идут. Видать, тумана ждут.
-Сколько их? - Спросила девушка. - Не тяни. Сразу огорчай.
-Пять лодий. Значит, топоров с шестьсот выйдет.
-Поднимай рать!! Я к старейшине. Верхогляды уводить надо.

Разбуженный стуком в ворота Третьяк Микулич долго пытался сообразить, чего же от него хотят. Когда же смысл сказанного дошел до него, то, охнув,  мужик осел на лавку.
- Чего расселся, кулема! – Закричала на Третьяка его жена, невысокая женщина, похожая на чурбачок с ножками. - Людей буди! Уволить всех надо! Да, скарба пущай не берут. Уцелеть бы только.

Через малое время заспанные, растрепанные верхоглядцы уже толпились за околицей, нерешительно поглядывая то на свое печище, то на лес, неверно сереющий в предрассветных сумерках. Видно было, что никто не решался идти первым.
-Люди, да не стойте же вы столбами! - Окликнула их Звениславка, - Время дорого! Идите в Сосновку. Коли выживем, так отстроим Верхогляды краше прежних. И со скотиной вам пособим. Только идти вам надо споро. Долго мы шесть сотен топоров не удержим.
- Государыня, - обратился к ней Третьяк, величая Звениславку княжеским обращением. – Ты бы нам провожатого дала бы, а то как бы нас старейшины ваши взашей не погнали.
- И то верно, - Согласилась девушка.- Межамир, проводишь их. И проследишь, дабы наши городские им никакой обиды не чинили!
- За что гонишь, боярышня? – Обиделся Межамир, молодой вой, собиравшийся на первую сечу. – Али я плечи когда вдал? Как я батьке твоему в глаза посмотрю, коли вас брошу?
- Ты не батьки моего бойся. Ты меня бойся, коли верхоглядцев до Сосновки в целости не доведешь! С Исподнего Мира достану! – Неожиданно рявкнула Звениславка. – Головой мне за каждого ответишь.

- Ну, крута ты, - Восхищенно заметил Всеслав.
-Все, хватит лясы точить. Пора к сече готовиться – Оборвала его Звениславка. – Избы поджечь надо, как только лодьи урманские увидим. Тогда бок у нас прикрыт будет. С другого бока овраг. Через него не пролезут, глубок больно. А перед собой телеги поставим.

   Когда драккары урман мягко ткнулись в песок, а вспыхнувшие по левую руку Верхогляды породили багровые отсветы на обнаженных мечах ее воинства, Звениславка отстраненно подумала «Странно,  я знаю, что скоро умру, но мне совсем не страшно». Потом для мыслей не осталось места. Всю её сущность  переполнила ярость битвы, стекая по клинку кровавой пеной. Даже стрела, пробившая Звениславке руку, не остудила и не остановила ее. Только перекинула меч в левую, и в длинном выпаде срубила неосторожного лучника, который вряд ли был старше Межамира.
   А потом было бегство и Всеслав с Радонегом чудом вырвали её кольца врагов и силой поволокли в лес….

   Тихий всхлип все же вырвался у Звениславки из груди. Старый Радонег остался там, на опушке. Сказал что задержит вражин, насколько сможет. Велел Звениславке поклониться боярину и передать, чтобы не торопился за ним. На смерть шел, а ее успокаивал,  живой, мол, батька-то твой. Свидитесь еще. Потом поймал Всеслава за ухо и тихим шепотом процедил: "Головой отвечаешь за нее, щенок! С того света достану, ежели проморгаешь!" После чего повернулся к близким уже врагам, и неторопливо побрел к ним на встречу доставая из ножен верный меч. А "щенок", годящийся Звенеславке в старшие братья только с завистью посмотрел ему во след и бегом потащил молодую воительницу в чащу.
      

   А у костерков, где обогревалась сотня уцелевших ратников и кметей, только и разговоров было о том, что и верхоглядцев вывести успели, и добром урманам поживиться не дали, да и урман-то положили вдвое супротив своего...
---А зато поем-то мы как...(с)

Оффлайн Elenrill

  • дамми плаг
  • ***
  • Сообщений: 96
  • Karma: 0
    • Просмотр профиля
Чужак
« Ответ #12 : 07.02.2007 08:59 »
Блин, народ, помните, "каменты жгут"
Для кого я тут выкладываю все это?

(Элушко включил обидки модь)
---А зато поем-то мы как...(с)

Оффлайн drugon

  • Administrator
  • ОЯШ
  • ***
  • Сообщений: 4020
  • Karma: 68
  • Злой Барабашка
    • Просмотр профиля
    • https://animag.ru
Чужак
« Ответ #13 : 07.02.2007 12:54 »
Elenrill
 Не серчай. Обязательно всё прочту. Просто люблю читать залпом, а для того, чтобы прочесть залпом такой объём, нужно выделить достаточно много времени. Вот сейчас досмотрю TV Irresponsible Captain Tylor, состряпаю на него символический отзыв и примусь тогда за твоё художество. Благо, сегодня никаких планов, вроде, не было.

 Так, первую главу добил. Перво-наперво, мне кажется, что в стихе в этой строчке "Да полно те, так ли уж прошлое ждет" лишний слог. В целом текст довольно грамотный, но повторная вёрстка не помешает. Порадовал стиль, с трудом удерживаюсь, чтобы не начать писать нечто в этом роде. ^_^ Прямо аж интересно - откуда ты такой речью научился владеть. Исторические труды? А, насчёт истории - эта вещь чисто вымышленная или же описана на базе реальных событий? Кроме того, могу похвалить за сюжетные повороты. Один оставшийся из огромного отряда человек смог практически уничтожить весь отряд противника, да спасти ещё боярина... И знаешь, у меня это не вызывает особых пререканий. Ибо довольно правдоподобно всё описано. Кстати, не помешало бы приложение к каждой главе, где пояснялся бы смысл некоторых слов и понятий.

 Осталась за плечами и вторая глава. Весьма понравилось описание адаптации Чужака и отчего-то через силу читал его спор с воеводой. Сформулировать почему именно так - сложно. Перечитай сам, глядишь, тоже что-то подобное возникнет. Отчего-то возникло чувство присутствия либо фэнтази, либо sci-fi. Ну, посмотрим, что там дальше.

 А вот третьей главе вёрстка нужна обязательно. Особенно во второй её половине всё время попадались разные мелкие ошибки. Вторая половина тоже, кстати, читалась не очень охотно, но вот самый конец даже зацепил ("Идущие на смерть, привествуют тебя"). Разумеется, буду ждать продолжения.
Злые барабашки рулят!

Тигр, Тигр, жгучий страх,
Ты горишь в ночных лесах.
Чей бессмертный взор, любя,
Создал страшного тебя?

Оффлайн Арана

  • дамми плаг
  • ***
  • Сообщений: 84
  • Karma: 2
    • Просмотр профиля
Чужак
« Ответ #14 : 07.02.2007 17:07 »
Эх, ну сейчас drugon разразился такой речью, что прямо-таки неловко оставлять свои скромные восторги, ибо растягивать их я не умею совершенно.
Elenrill, написано действительно хорошо. Сильно - очень сильно - порадовали стиль и ваше чувство юмора. И будет совсем здорово, если появится продолжение. :)
Прицел тоже является чьей-то точкой зрения.